С начала декабря 2021 года стали появляться новости об однотипных обысках по всей Беларуси у людей, которые были политически активными на выборах-2020 – преимущественно, у наблюдателей. Но после массовых обысков не было громких массовых «посадок».
О волне обысков у наблюдателей на выборах 2020 года в декабре 2021-го сообщали многочисленные СМИ и инициативы. Правозащитники говорили, что разнарядка есть на пять тысяч обысков, а источник Kyky.org передал список вопросов, которые силовики должны задавать по политическим делам. В конце концов демократические партии отказались выдвигать наблюдателей на референдум в условиях репрессий.
Прошел декабрь, начался январь – волна утихла, о громких «находках» или массовых арестах не сообщали. Многих задержанных освободили под подписки о неразглашении. Ничего не нашли или и не искали?
Активистка Елена была наблюдателем на выборах-2020 в Минске, наблюдала все дни голосования, трижды убегала от ОМОНа. С тех пор, говорит она «Белсату», она пережила три обыска: в ноябре 2020 года после задержания на марше на Дзяды пришли с обыском к ее мужу, в августе 2021 года обыск был уже по ее делу за участие в работе платформы «Сход», в декабре 2021-го прошли за обыском милиционеры и ГУБОПиК. Из ее «наблюдательной кучки» пришли только к ней, но часть наблюдателей уже уехала из Беларуси.
Она была готова к обыску, так как тогда уже пошли сообщения о волне давления на бывших наблюдателей. Прежде всего, как просыпалась, шла смотреть в окно или на стоящие во дворе чужие подозрительные машины:
«Если нет чужих машин, намытых или не запорошенных снегом, свободнее себя чувствую, – смеется она. – А если не дай бог будет, то надо поскорее одеваться, а то в прошлый раз меня в неглиже застали!»
Но она была готова, что придут домой, а пришли на работу: только за ней в офис пришли пять человек, в двух машинах перед офисом были еще силовики. Повезли почему-то не в квартиру, где она фактически живет, а в квартиру, где она юридически зарегистрирована и которую сдает квартирантам. Хотя она попросила поехать по месту жительства.
Как в прошлые разы, так и в декабре во время обыска не переворачивали вещи, не чинили погром. Перелопатили квартиру, ничего не нашли, увезли в ГУБОПиК. Там изъяли телефон.
На нее не особо давили – Елена говорит, скорее даже она давила на милиционеров, пыталась «заложить зерна сомнения», так как на третий обыск она даже не испугалась (в ноябре или декабре 2020-го «перешла рубикон страха»), а просто рассказала, что думает о событиях. Ребята, заявляет она, малообразованные. Потом в ГУБОПиК прошел допрос по указанному списку. Опрашивали как свидетеля по уголовному делу по статье 130 – «Разжигание вражды». Дали подписать бумагу с обязанностью не участвовать в экстремистских формированиях.
Хотя в квартире ничего не нашли, в телефоне нашли изображение латинской буквы U со стрелочкой вниз – логотипа названного «экстремистским» портала Tut.by. Из ГУБОПиК отвезли в РУВД, посадили в «обезьянник» на 5 часов, не давали воды, отобрали все возможное, хотели даже выломать металлические кости из лифчика (последнее Елена уговорила не делать). Вечером составили протокол, хотели исправить в изолятор на Окрестина, но руководитель милиционеров заметил, что у Елены есть несовершеннолетний ребенок. Освободили под обязательство прийти на суд на следующий день.
Но на следующий день она не дождалась суда: просидела в здании два с половиной часа, секретарь суда в конце концов сказала, что суд перенесут, нужно ждать повестки или СМС. Повестки так и не было. Остался только запрет на выезд из Беларуси.
Одна читательница «Белсата» рассказывает, что на выборах-2020 была наблюдателем в Минске, но в конце 2020 года вместе с мужем и детьми уехала за границу – после четырех протоколов и двух судов. Весной 2021-го возвращалась в Беларусь по семейным делам – и на следующий день по приезду получила письмо из налоговой с требованием дать декларацию. В собственности ничего не имела, поэтому прислала декларацию письмом с уведомлением.
Вернулась за границу – и летом получила извещение из налоговой о камеральной проверке и необходимости явиться в налоговую. Осенью получила еще одно письмо от налоговой, в январе 2022-го – еще одно, уже о том, что нужно явиться для составления протокола об административном правонарушении. По телефону что-то объяснять отказались, но читательница слышала в фоновых разговорах во время звонка, что она в каких-то списках.
Еще одна читательница «Белсата» заявляет, что из 9 независимых наблюдателей с ее участка 4 сейчас за границей, 2 живут не на месте прописки, а к двум приходили с обысками в начале декабря, «врывались шесть человек с оружием в 7 утра», но «квартиры осматривали поверхностно, больше копались в телефонах и компьютерах». Наблюдатели были готовы, с «чистыми» телефонами – никого не задержали, дали только подписать предупреждения о незаконности участия в «несанкционированных мероприятиях».
Эта же читательница рассказывает и о том, как начальники воспринимают списки на увольнении за политическую активность. Говорит, ее родственница работает в детском саду в Минске, куда пришел список на увольнение с восемью именами, но заведующая ограничилась тем, что показала коллективу список и отчиталась, что «провела разъяснительную беседу.
Но мужа той родственницы собирались уволить с поста тренера в государственном спортивном комплексе за подпись за альтернативного кандидата – и сообщили об этом в день, когда должны были бы награждать за медали, завоевавшие его воспитанники, но в конце концов передумали и продлили контракт «под личное поручительство» начальника.
По мнению знакомых наблюдателей активистки Елены, волна обысков была для того, чтобы заранее возбудить дела, а перед референдумом посадить под арест как можно больше наблюдателей. Но никаких намеков на это от силовиков не было: спрашивали строго по «стандартному» списку, сказали только, что «ничего хорошего с вами не будет», «перспективы плохие».
Лидер сообщества «Честные люди» Елена Живоглод говорит «Белсату», что до Нового года была волна давления и обысков у активистов 2020 года – не только наблюдателей, но и тех, кто только «стоял рядом» с гражданской активностью.
Инициатива делала рассылку о возможных обысках, получала в ответ истории о давлении: преимущественно, это были обыски с конфискацией техники, с опросом по «утекшему» списку, но без задержаний. Сколько всего было обысков, неизвестно, но именно «Честным людям» об обысках рассказали восемь человек из «актива», один также рассказал о разговоре в прокуратуре.
Волна действительно утихла, целенаправленное давление в январе уже не происходит. Живоглод считает, что давление перекинулось на будущих членов избирательных комиссий.
«Надо понимать, что это было сделано с целью запугивания, – уверена Живоглод. – Как только мы объявили свою стратегию на так называемый референдум, сказали, что призываем приходить на участки и делать бюллетени недействительными, такая реакция пошла».
Она подчеркивает, что к этому нужно относиться именно как к страху режима перед тем, что может произойти на референдуме. Волна выглядела хаотичной, не похожей на последовательный ход «по спискам под арест».
Юристы и правозащитники много раз давали разные советы, как вести себя во время обысков и на допросах. Активистка Елена дает свои советы о том, как жить в ожидании визита силовиков.
Она говорит, что довольно спокойно себя чувствовала на последнем обыске, так как знает, что за ней стена из ее родных и друзей, что «не пропадет», а «закроют – ну, буду закрыта». Запугать ее увольнением тоже не получится, так как она работает не в государственной структуре. Когда становится неспокойно, ходит в костел, но старается не терять оптимизм и помнить, против чего выступает и с чем борется: прежде всего со своим страхом. Дальше трех дней ничего не планирует. Смеется, что так интересно, как сейчас, никогда не жила: «реальный адреналин».
Когда Елену задерживали в первый раз, бойцы ОМОН угрожали ее убить, ругались матом «так, что на всю жизнь хватит». Но во время последнего обыска такой агрессии со стороны силовиков не было: она поняла, что если с ходу не набрасываются, то следует вести себя «иронично, но более-менее спокойно», со своей стороны не провоцировать конфликт.
«Если ты не показываешь свой страх, свои нервы, они ведут себя иначе, – говорит активистка Елена о силовиках. – Они же у меня спрашивали, чего я не боюсь. Я ответила: “А чего мне бояться? Ну накажете вы меня ни за что, так это будет наказание не мне, а вам. Я как-нибудь переживу, вряд ли вы меня заставите думать иначе”. Не надо показывать им свой страх».
Она рассказывает, что обыски научили ее аккуратно складывать белье в шкафу, чтобы можно было показать с гордостью, не хранить дома никаких ценностей и денег кроме минимально необходимых, ничего, что может «зацепить глаз» силовиков и что могут отобрать.
АА/ММ belsat.eu