Валентина Алферова всю жизнь проработала на Бобруйской станции скорой помощи. Про медицину мечтала со школы, любила свою работу и другой не хотела. После президентских выборов 2020 года женщина вышла на митинги и акции солидарности. Пережила задержание, унижение в отделении милиции, суд и штраф. Весной с фельдшером не продлили контракт.
В разговоре с «Белсатом» накануне Дня медика Валентина рассказала, как боролась за свои права, лучшие условия для коллег и как живет сейчас без работы.
О Валентине Алферовой мы рассказывали, когда ее судили в октябре 2020 года. Женщину задержали после одного из сентябрьских воскресных шествий в Бобруйске, когда люди уже разошлись. Фельдшера завезли в УВД для составления протокола. Валентина рассказывала, что там пришлось перенести унижения, которых никогда раньше не переживала: 58-летнюю женщину заставляли раздеваться во время досмотра. Хотели отправить в изолятор до суда, но Валентине стало плохо, поднялось давление, ее отвезли в больницу. Фельдшер потом месяц провела на больничном.
Судья Татьяна Тарабуева наказала Валентину за участие в несанкционированном митинге (бывшая «народная» статья 23.34 КоАП) штрафом в размере 675 рублей – это месячная зарплата фельдшера.
После суда женщина говорила «Белсату», что за работу не боится, так как коллеги и руководство поддерживают ее и сочувствуют. Как оказалось – сочувствие было недолгим.
В конце декабря Валентина заметила, что ее нет в графике отпусков на 2021 год. Тогда женщина и поняла, что ее уволят. В марте она получила уведомление о не продлении контракта.
— Я сейчас думаю, что меня тогда сразу не уволили после суда, потому что посмотрели, что контракт до 30 апреля, и подумали, что так будет проще всего от меня избавиться, – говорит Валентина. – А возможно, тогда осенью еще и приказал не было увольнять тех, у кого 23.34.
Руководство заверило фельдшера, что не продление контракта не связано с политикой, просто Валентина достигла пенсионного возраста 58 лет.
— Но ведь я не единственная пенсионерка на станции скорой помощи, есть сотрудники и на 11 лет старше меня, и они работают, – говорит наша собеседница. – Я спросила об этом у главного врача, она сказала, что постепенно будут избавляться от всех пенсионеров. Видимо, начали с более молодых.
Валентина не сомневается, что ее возраст – ни при чем. Коллеги более близкие к начальству рассказали женщине, что все дело в ее активности и статье 23.34.
— Я всегда говорила правду. И добивалась правды, – говорит фельдшер. – Когда надо было что-то «выбивать», я спокойно шла к начальству, поэтому там на меня давно косо смотрели. Мне прямым текстом сказала главный врач, что я у них одна такая проблемная. Я говорю ей: я – всего лишь маленькая песчинка, какие неудобства я могу доставить? А она – эта песчинка прогремела на всю Могилевскую область.
Валентина пыталась побороться за рабочее место. Писала заявление на имя главного врача с просьбой продлить контракт в связи с хорошей характеристикой, авторитетом среди коллег. Ходила в профсоюз, спрашивала, почему они не заступаются. Ничего не помогло – повсюду, опустив глаза вниз, говорили: у вас уже пенсионный возраст.
На пенсию фельдшера провели с грамотой и 116 рублями премии.
Валентина Алферова отмечает, что, хотя руководство станции увольняет неудобных, персонала не хватает. Особенно педиатров. Еще в начале года один педиатр уволился, второй – перевелся на 0,25 ставки. Медики уходят из-за низких зарплат, их обижает несправедливость с «ковидными» доплатами.
— У нас случались такие ситуации: педиатрическая бригада приезжает на вызов к ребенку, а там мама или папа с ковидом. И, конечно, ты общаешься с родителями, особенно если это мама, но никаких доплат за это нет: мол, ты же осматриваешь не маму, а ребенка. А какая разница, если ты все равно уже в контакте с инфекцией? – спрашивает Валентина. – В начале года педиатры громко возмущались, правда, ничего не добились. В итоге начали увольняться.
В феврале педиатрическим бригадам запретили брать межстационарные перевозки (из детской больницы в инфекционную), по словам нашего собеседника. Часто так перевозят детей с ковидом, и за это должна быть доплата. Сейчас в Бобруйске такие вызовы отдают так называемым «линейным» бригадам.
— При этом могут быть ситуации, когда педиатры сидят на станции свободные, но им все равно не дают перевозки, даже если линейная бригада занята, – говорит фельдшер. – Ребенок и родители в итоге могут ждать два и три часа, пока за ними приедут.
В линейных бригадах нет педиатров, только два фельдшера и санитар. По словам Валентины Алферовой, это может быть опасным в случае с детскими вызовами.
— Особенность детского организма в том, что ты приезжаешь на вызов, видишь ребенка в более-менее нормальном состоянии, а через десять минут он становится «тяжелым», – говорит фельдшер. – Поэтому на детские вызовы должны ездить педиатры, даже если это просто перевозка. А у нас это запрещено.
Иногда на смене может не быть ни одного педиатра, рассказывает Валентина. Тогда едет фельдшер с санитаром. Или, что случается чаще, педиатр и санитар, без фельдшера. В то время как в педиатрической бригаде должны быть врач, фельдшер и санитар.
— Неполная комплектация бригады может быть опасной, если необходимо реанимировать ребенка: не хватает рук, – отмечает Валентина Алферова.
По словам фельдшера, никто из сотрудников станции, получивших «ковидные» надбавки, не вступились за педиатров перед руководством. Как, впрочем, и за саму Валентину, когда ее увольняли.
— Мне выражали соболезнования в частных разговорах, но заступиться наверх никто не пошел. Боятся, что потом не продлят контракт, – говорит фельдшер. – А ведь я ходила, и не за себя одну, за всех заступалась. Спрашивала, почему одного фельдшера отправляют в бригаде, а не двух, как это положено? Добилась, чтобы ездили по правилам, вдвоем. Никто даже не поблагодарил.
Медиков на Бобруйской станций скорой помощи вынуждают выписывать газету «Медицинский вестник». Валентина отказывалась.
— Во-первых, цена 40 рублей на полгода – это немало, во-вторых, почему я должна это делать? – спрашивает фельдшер. – Я звонила в редакцию с вопросом, могут ли нас заставлять подписываться. Мне ответили, что нет, это личный выбор каждого, а также добавили, что никто раньше им такой вопрос не задавал.
По словам Валентины, остальные сотрудники выписывали газету. Жаловались между собой, были недовольны, но отказаться боялись – не хотели рисковать контрактом.
— Бояться. А я не боюсь. Ведь люблю правду. Правда освобождает от страха, – говорит фельдшер. – Почему я не могу пойти к руководству и сказать, что мне не нравится? Главный врач не такой человек, как я? Хотя, наверное, надо считать так. Недавний случай: запретила работникам станции оставлять на территории свои личные машины. А свою ставит. И все возмущаются и молчат. Нам нельзя говорить правду, нас за правду наказывают. А они врут – и у них все хорошо.
Валентина Алферова родилась и провела детство в деревне под Березино в Минской области. С пятого класса мечтала о медицине.
— В соседней деревне был ФАП, и мне очень нравилась фельдшер, которая там работала, она была примером для меня. Тогда я решила, что тоже буду медиком, – вспоминает женщина. – Помню, как писала в сочинениях, что буду бороться с опасными инфекциями. Мечта сбылась, когда пришел ковид (смеется).
После школы Валентина поехала в Минск поступать в медицинский университет, но не получилось. Тогда пошла в минское медицинское училище. Когда закончила в 1983 году, вышла замуж и переехала в Бобруйск, где до апреля текущего года работала на станции скорой помощи. Родила двух дочерей. Одна из них тоже хотела связать свою жизнь с медициной, но не поступила с первой попытки, и пошла в другую сферу.
Валентина очень любила свою работу, и когда узнала, что контракт не продлят, не представляла, как будет жить после увольнения.
— Люблю ездить на вызовы, помогать людям, когда я вижу, что благодаря моим знаниям и действиям человеку просто на глазах становится лучше. Это – самое ценное в работе, – говорит фельдшер. – Последние два года я работала в педиатрической бригаде, это еще интереснее: дети все такие разные, непосредственные. Я жила своей работой.
Валентина уже почти два месяца не работает, 28 апреля была ее последняя смена. Устроиться в больницу или поликлинику женщина не пробовала, хотя и просматривала вакансии даже в Минске. Но бобруйчанка заранее уверена, что ее не возьмут с «народной» статьей. Думала женщина и за границу поехать, но, говорит, страшно эмигрировать или отправляться на заработки в 58 лет.
Поэтому пока что фельдшер занимается огородом, проводит время с детьми и внуками, отдыхает. Единственное, что сильно беспокоит – маленькая пенсия, на которую невозможно нормально жить: 500 рублей.
Валентина с печалью смотрит на то, как медиков увольняют, бросают за решетку, пытают, как все больше первоклассных специалистов уезжает из Беларуси. Бобруйская фельдшер надеется, что изменения в нашей стране все же наступят, и что все терпения и жертвы ее, ее коллег и простых белорусов – не напрасны. Но ради этого, убеждена женщина, нужно работать на благо перемен.
– Мы плачемся, что ничего не меняется, но сами ради этого ничего не делаем, – говорит Валентина. – Я это хорошо вижу в медицинской среде, где те, что получили доплаты, молчат, в то время, как кто-то не получил ничего. Молчат, когда нужно заступиться за коллегу, потому что боятся остаться без работы. А нужна солидарность, взаимная поддержка, смелость. Тогда будут перемены.
Хотела бы Валентина и определенных изменений в медицине.
— Прежде всего, поменять отношение руководства к подчиненным, чтобы в них увидели людей, а не рабочую силу, – говорит фельдшер. – Хотелось бы, чтобы дали время работать с пациентами, ведь сегодня работа выглядит так: бумаги, бумаги, и пять минут на больного. И ясно, что зарплаты, чтобы медик не думал, придя домой, где бы еще заработать, чтобы семью прокормить.
Анна Гончар/ОГ, belsat.eu
