Майя Терекулова – казашка, много лет прожила в Беларуси, потому что влюбилась и вышла замуж за беларуса. Беларусь Майя искренне полюбила. Родила там детей, работала педиатром, учила беларусский язык. В 2020-м не осталась в стороне от протестов, открыто высказывала свое мнение. В результате женщина дважды потеряла работу, а после последнего увольнения из поликлиники в Бобруйске так и не смогла заново устроиться – ее нигде не брали. Майя с тремя детьми переехала в Польшу, в Белосток. Здесь она готовится нострифицировать диплом и начала вести медицинский YouTube-канал «Само пройдет?». О нем, жизни и медицине в Польше, тоске по Беларуси – наш разговор с врачом.
– Майя, прежде всего, конечно, расскажите, пожалуйста, о вашем YouTube-канале. Как пришла идея? Что вы хотите на нем рассказать, показать?
– Идея такого канала у меня была давно, но никак не хватало времени. В Польше же все сложилось: я пока не работаю, готовлюсь подтверждать свой диплом, поэтому и время наконец появилось. А еще здесь сейчас много беларусских журналистов, которые умеют работать с видео и могут помочь. Почему я захотела создать канал? Знаете, если на работе постоянно говоришь одно и то же, много раз в день рассказываешь о таких распространенных болезнях, как вирусные инфекции, аллергии, аденоиды, отиты, то хочется записать это все на видео, чтобы люди могли посмотреть и не надо было каждому отдельно повторять.
Касательно формата, я решила не делать каких-то революций и инноваций в создании видео, а снимать по стандартному сценарию: к доктору приходит пациент и обыгрывается какой-то диагноз, разговариваем с родителями, я даю рекомендации по стандартам доказательной медицины.
– Где берете пациентов? Это ваши знакомые или как вы находите людей?
– Пациенты самые настоящие. Это люди из моего окружения, дети которых действительно чем-то болеют. Они обращаются ко мне за консультацией, а я предлагаю принять участие в выпуске. К сожалению, хватает людей, чьи дети имеют какие-то проблемы со здоровьем. У знакомой, например, ребенок с астигматизмом – мы снимали видео об этом. Да и у моих детей, хотя я медик, тоже есть определенные проблемы: у старшего – бронхиальная астма, у средней дочери – аутизм. Ни на что из этого я не могла повлиять, как-то открутить назад. Однако я просто знаю, как с этим жить, чтобы оно не слишком влияло на качество жизни. На «приемах» я подробно объясняю механизм развития болезни, на что может повлиять лечение и как с этим жить.
– Насколько, на ваш взгляд, людям сейчас нужна медицинская информация в таком формате, когда врач выходит в медиа и рассказывает о болезнях и лечении?
– Потребность большая. Количество подписчиков растет, хотя я не скажу, что сильно продвигаю канал. Я просто пока не очень знаю, как продвигать. В том же Facebook, например, ссылки на YouTube плохо видны. Но люди ищут медицинскую информацию. Например, когда я пишу о той же аллергии что-то в Facebook, посты собирают по 600 комментариев.
– Майя, кроме YouTube-канала, вы еще пишите статьи на врачебную тематику для различных изданий. То есть получается, что после переезда вы занимаетесь больше журналистской, а не врачебной деятельностью. Как вы себя чувствуете в новой нише, пусть и связанной с медициной?
– До сих пор не очень уверенно. Ведь я медик, много лет проработала педиатром. Мое теперешнее занятие – вынужденное, это возможность заработать, чтобы было за что жить. Я когда приехала в Польшу, хваталась за любую такую возможность, брала много работы. Это, наверное, проблема всех эмигрантов в начале – страх, что тебе не хватит денег, не будет за что жить. Теперь я наладила ритм своей работы. Так, по времени она занимает полноценную рабочую неделю. Но и деньгами выходит больше, чем я зарабатывала врачом в Беларуси. Хотя, здесь и затраты, конечно, намного больше. И неважно, хоть меня сейчас и устраивает это занятие, я понимаю, что это временно.
– Все-таки имеете твердое намерение вернуться к врачебной практике?
– Да, безусловно. Я очень скучаю по своей работе. Я сейчас учусь в полицеальной школе, прежде всего, для практики польского медицинского языка. В рамках обучения хожу в стационар. И там понимаю, что скучаю по такой работе, по своим пациентам. Этого очень не хватает.
– Но, как вы сами говорите, написанием медицинских статей можно зарабатывать не хуже доктора. Тем более вы уже стали довольно медийной личностью, вас узнают. Возможно, стоит продолжать в этом направлении, стать таким беларусским доктором Комаровским? И вы сами отмечаете, что людям нужна медицинская информация в СМИ в доступной форме.
– Я никогда не хотела быть знаменитым врачом. Мне и без этого всегда хватало работы. Моя мечта – это мой участок, мои 500 пациентов, которых я точно знаю, дети, которых я веду от рождения, знаю обо всех их болезнях, родителях, с которыми я разделяю ответственность за их здоровье. Работа в стационаре меня тоже устраивает, но это другое. Там у тебя человек остается 7, 14, 18 дней, а потом уходит, и ты не знаешь, что с ним дальше. Детей на участке ты ведешь, пока они не вырастут. Для меня очень ценна именно такая работа участкового врача. Это вовсе не шутка, когда участковые врачи говорят: «Мои дети». Это на самом деле так воспринимается, когда мы ходим к ним на вызовы, как к своим. Поэтому я очень скучаю по своей работе.
– Майя, а насколько вы уже близки к возвращению в врачебную практику? На каком этапе нострификация диплома? И, кстати, вы же в Беларуси тоже подтверждали диплом, когда приехали из Казахстана?
– Да, это уже будет не первая нострификация. Действительно после переезда из Казахстана пришлось пройти эту процедуру в Беларуси. Но там было проще из-за языка. В Польше, чтобы подтвердить диплом медика, нужно хорошо знать польский язык. Я попробовала сдать тестовый вариант экзамена и не справилась с ним. Поэтому сейчас учу польский язык, особенно врачебную терминологию.
Подтверждать диплом здесь можно раз в год, в октябре. Нужно сдать довольно сложный экзамен в университете. Он платный, стоит около $800. Это как выпускной экзамен в медицинском вузе. В этом году в октябре я не пойду его сдавать, знаю, что не сдам, так как еще не владею польским языком на достаточном уровне.
Вместе с медицинским экзаменом нужно еще отдельно сдать медицинский польский язык в Варшаве в Высшей медицинской палате. Этот экзамен стоит около $200. Он мне кажется даже более сложным, чем выпускной.
После сдачи экзаменов медик проходит стажировку от четырех месяцев до года, после чего нужно сдавать еще один экзамен на подтверждение лечебного сертификата.
Это не очень отличается и от нашей врачебной системы. У нас тоже заканчиваешь вуз, потом сдаешь экзамен, потом год стажировки, год интернатуры и экзамен на получение лечебного сертификата. Если не работаешь пять лет, то тоже заново должен проходить интернатуру и получать лечебный сертификат.
– Вы готовитесь работать в польской медицине. Как вы можете ее оценить? Часто от беларусов слышны жалобы, преимущественно, что трудно попасть к врачам, особенно узким специалистам, очереди до года.
– В Польше немного другая система, чем та, к которой мы привыкли. У нас просто люди избалованы легким доступом к узким специалистам. А на самом деле врач первичного звена, участковый терапевт или педиатр, семейный врач должен уметь лечить довольно широкий спектр нозологий. То есть это ненормально, когда педиатр в ответ на жалобы «болит живот», сразу говорит идти к хирургу.
К узким специалистам нужно отправлять в случаях, выходящих за пределы тривиальных. А большинство – как раз тривиальное, то, что выходит за рамки, – редкое. Участковый врач должен уметь лечить эти распространенные нозологии, те же инфекции, аллергии, и только в случаях, выходящих за пределы его компетенции, отправлять к узким специалистам, если что-то редкое или малопонятное, действительно сложное.
В Польше это так и работает. Ну не надо с любой вальгусной стопой отправлять к ортопеду, если поможет физкультура, какие-то стандартные упражнения. Не с каждым кашлем нужно к пульмонологу, не с каждой болью в животе – к хирургу. Сначала нужно идти к семейному врачу, выслушать его рекомендации, выполнить их, и если не помогло, снова идти к семейному врачу и говорить, что нужен узкий специалист, или сам терапевт уже определит, что если обычное лечение не помогло, нужно направлять дальше.
Попасть к семейному врачу сегодня-завтра вовсе не проблема в Польше. К узким специалистам чаще всего так срочно и не нужно. Стоит к этому спокойно относиться. Хотя иногда оно, бывает, мешает, как в случаях, когда нужно подтвердить инвалидность ребенка, например. Как это было у меня, когда, чтобы устроить дочь в школу, мне нужно было получить диагноз местного психиатра, а запись к нему на 3-4 месяца вперед. Тогда может спасти частный врач, хотя это платно – примерно $80-100. Короче, я с точки зрения медика не вижу ничего критического в том, чтобы подождать какое-то время приема у узкого специалиста.
– Майя, вы планируете оставаться в Польше, Евросоюзе, строить свою дальнейшую карьеру здесь, или все же хотели бы вернуться в Беларусь? А может, на родину, в Казахстан? О чем вы мечтаете?
– Я потеряла мечты и планы. Я исхожу из того, что есть сегодня и что мне нужно, чтобы жить и работать там, где я есть сейчас. Хотя, конечно, я бы хотела, чтобы у меня была возможность безопасно вернуться в Беларусь. Мы там строили дом, мне обещали ФАП (фельдшерско-акушерский пункт). И это как раз и была моя мечта – деревня, и я там единственный врач, заведующая ФАПом, а кроме меня еще есть медсестра. И мои пациенты, которые со мной от рождения до смерти. Я им помогаю, сопровождаю, делю с ними ответственность за здоровье. Так я собиралась жить до старости и до смерти. Это идеальный для меня сценарий, и я мечтаю вернуться к нему. Я на самом деле не хочу вот здесь скитаться, менять профессию, учить языки, сдавать миллион экзаменов. Это все вынуждено. И если будет шанс вернуться, я обязательно вернусь. И не в Казахстан, а именно в Беларусь.
– Куда бы хотелось вернуться в Беларуси? До отъезда вы почти год прожили в Бобруйске. Скучаете ли по этому городу?
– Скучаю по своим пациентам оттуда. С некоторыми из них до сих пор поддерживаю связь. Например, с родителями детей с тяжелыми болезнями, приводящими к инвалидности. У них сейчас меняются врачи, и важно, чтобы кто-то следил за динамикой технических изменений у ребенка. Я остаюсь с ними на связи и хочу передать им свою огромную благодарность. Ведь для меня было очень важно, аж до слез, когда после переезда в Польшу, когда я сменила номер в Viber, а там же сразу приходит сообщение об этом. Так вот они писали мне, что жалеют, что потеряли меня как врача, что мне пришлось уехать. Эта благодарность, признание в трудную минуту сильно меня поддерживают. Ведь потеря профессии для врача – это очень трудно. Врач – это не просто работа, это самоидентификация, образ жизни, мышления, мировоззрение.
Я с благодарностью вспоминаю специальную школу в Бобруйске, куда ходила моя дочь Ева. Учителя там действительно вкладываются в свою работу, в детей, хотя им и самим трудно.
Если бы я вернулась, то, наверное, жила бы какое-то время в Бобруйске, пока дети не подрастут. Я еще лет шесть собиралась жить в Бобруйске, пока Ева не закончит 8 классов, а потом вернуться в деревню в Смолевичском районе, где у нас дом, и там жить.
– Майя, вы с такой теплотой говорите о Беларуси, о желании там жить и работать. Вы не жалеете, что так все получилось, что пришлось уезжать?
– Это был вопрос совести и чести. Об определенных вещах нельзя было не говорить, игнорировать, когда в тюрьмах избивали людей. Я не активистка, но у меня тоже есть ценности, убеждения. Если бы я смолчала, я бы чувствовала, словно изменила себе, словно это уже не я.
Смотреть YouTube-канал Майи Терекуловой «Само пройдет?» можно по ссылке. Новые выпуски выходят каждый четверг.
Анна Гончар / Авер belsat.eu
