Мы ходили по холодному Киеву в поисках повреждений и разрушений от российских обстрелов. На зданиях пострадавшего университета имени Тараса Шевченко следов уже не нашли, зато на Жилянской зиял почти полностью разрушенный дом начала ХХ века – в центре Киева, около железнодорожного вокзала. По-будничному шли прохожие, в кафе призывала аляповатая надувная фигура, на вокзале объявляли поезда – обычное состояние крупного европейского города. Я провела в холодном и с приглушенным светом Киеве несколько февральских дней, чтобы осмыслить оксюморон «европейская столица и война».
Теперь уже точно – перезимовали. Еще недавно в Украину массово передавали генераторы, чтобы помогли перетерпеть перебои с подачей электроэнергии. Когда в Киеве пропадал свет, был слышен их неровный звук. У кого-то включались светодиодные лампочки на аккумуляторах – ценная находка, которая распространилась во время войны, кто-то зажигал свечи, и многоэтажки не выглядели совсем уж безжизненными.
Я приехала к кинокритику Саше Гусеву и его маме Галине, пробралась через неожиданную темень большого города – такую темень, в которой начинаешь внимательно смотреть под ноги, а пробки на автострадах образуют апокалиптические огненные хвосты. Только что в поезде я попрощалась со спутницей, которая так замерзла в Киеве, что переехала в Харьков (кто бы мог подумать). Завтра пойду на ужин к правозащитнице и культурной активистке Тане Гацуре-Яворской, и в ее квартире на четвертом этаже будут лежать огромные балки на дрова.
Когда у Саши с Галиной нет электричества, нет и горячей воды с интернетом. Согласно графику, завтра всех этих благ не будет с 4:00 до 7:00, с 12:00 до 16:00 и с 21:00 до 1:00. Зато остается отопление. С начала полномасштабной войны семья ни разу не уехала из Киева, только собрали тревожные чемоданы и решили переживать войну вместе.
«Встать с дивана – значит признать, что Путин смог меня с этого дивана согнать, – активно жестикулирует Галина. – Вот ему! Мы отсюда не уйдем: это моя родина, мое место, мой язык. И потом, мы оказались в гуще событий, это так интересно, такие приключения. Сейчас ПВО работают как-то лучше, а еще недавно в девятиэтажный дом, который виден из нашего окна, попали обломки ракеты. Это было ночью, я проснулась от того, что подпрыгнула кровать. Было ощущение, что вот, «мир в его минуты роковые», и в эти роковые минуты ты в центре тайфуна».
Мы сидим на кухне и едим пирог во время воздушной тревоги, сегодня в Киеве их будет четыре, СМИ сообщат, что Россия выпустила по Украине 106 ракет. Каждый раз думаешь: это оно или проехала мусорная машина? – в городе слышатся взрывы ПВО: значит, снаружи лучше не высовываться, так как может прилететь обломок.
– У нас нет бомбоубежища, но есть подвал, куда даже самые слабые нервами перестали ходить. Я же все время ходила во двор, но сейчас во время тревоги сижу дома: будет обидно, если на тебя упадет осколок сбитой ракеты, – рассказывает Галина.
Потеряв из-за войны работу, Галина набрала семь килограммов. «Проклятый Путин», – говорит она. А Саша стал спешно читать книги, которые хотел прочитать, пока не разбомбили. Во время дежурств в парадном, чтобы не пустить в подъезд мародеров и хулиганов.
«Всегда легче остаться, чем уехать. Тут что в тебе побеждает – страх или привычка, либо, может быть, надежда. Я старался приносить пользу во время войны, хотя все мои попытки – записаться в тероборону, устроиться в волонтерские организации, сдать кровь – потерпели неудачу. В итоге все свелось к уходу за котами и поливу цветов у соседей», – рассказывает Саша.
В этой квартире полно антикварной мебели и книг, рассортированных по комнатам и шкафам по странам и жанрам. Каждый угол здесь оценен с точки зрения безопасности. Хорошим вариантом, например, выглядела ванная комната, но оказалось, что от ударов слетает кафель.
– Мы серьезно обсудили, где лучше будет переждать обстрелы: у нас коридор, там три стены, стены толстые, есть розетка, и мы подумали, что все, это лучший вариант, и с тех пор ни разу там не сидели, – рассказывает Саша. – Во время воздушных тревог я приходил и говорил, чтобы мама по крайней мере не оставалась у окна и чтобы оно было завешено.
– А я не могу с завешенным окном!
– Ты не хотела, чтобы я наклеил скотч на окна, а потом взяла и сорвала его. Как так можно?
– Я подумала, как это потом отклеивать. Здесь чтобы элементарно помыть окна, настраиваешь себя полгода.
– Можно посмотреть фотографии людей, которым осколки из таких окон прилетели в лицо.
В прихожей лежат или валяются полупустые тревожные чемоданы. Саша положил в свой альбомы с архивными семейными фотографиями: «Я каждый раз, когда выхожу или прихожу, смотрю на ту девятиэтажку, ее отремонтировали и повсюду показывали фотографии в формате «было – стало». Я иногда думаю, это метафора будущей Украины, у которой на руинах возникнут самые великолепные новостройки, и достижения будут напоминать о гибели и разрушениях».
***
Куда бы ни пошел, в городе негде забыть о войне. В такси, в метро, на зеркале в туалете тебя настигает емкая реклама. Мол, хочешь выгнать врага с нашей земли? Или: хочешь помочь женщинам, пережившим сексуальное насилие? Или: «геть Росію з ООН!». На Михайловской площади в центре Киева всё стоит разбитая российская техника, ее успели украсить стихийными надписями: «ми все вистоїмо» или «русні пи**а», и они даже интереснее самих танков.
Пьем кофе с бизнесменом Игорем Мяленко. Его бизнес, так нетипично, от войны только выиграл: основной конкурент на рынке был из России и отсекся сам. Игорь решил, что два дня в неделю может отдавать волонтерству и с прошлого апреля стал ездить под Киев в село Мощун, по которому прошлась российская армия.
Спрашиваю, что Игоря там больше всего поразило. «Сплошное разорение, – подбирает он слова. – Там жили 700-800 человек, а рядом были дачные здания, даже больше, чем зданий в селе. И все разрушено. Когда мы начали там работать, находили погибших в погребах и по лесу они лежали».
Это одно из наиболее пострадавших поселений возле Киева, в нем уцелели несколько построек, и на первых порах Игорь занимался тем, что разбирал завалы, чтобы люди могли либо отстраиваться, либо ставить временное жилье вместо разрушенного:
«Сейчас рубим дрова, ездим по бабушкам, дедушкам, определяем, кому больше нужно, кто парализован, кто инвалид, кто одинок, и таким образом помогаем. Еще группа из 28 человек со всей страны строит сейчас школу. Мы расчищали площадь, но ведь мы не профессиональные строители, а они приехали – и дело пошло быстрее».
В этом селе Игорь подобрал собачку, очевидно, некогда домашнюю, назвал Ханной. Он меньше времени тратит на работу, приезжает домой, берет Ханну и во время прогулки слушает новости: «Узнаю, что там творится, какое оружие дают, что на фронтах происходит. Понимаю, что постоянно быть в новостях вредно для психики, но это уже синдром поиска информации, если не сказать, что диагноз. В любую свободную минуту ищешь, а чтобы пересказать дома, что услышал, – уже и не помнишь».
Воздушные тревоги не так часто напоминают Игорю о войне, как ценники в магазинах, на заправках, как курс валют. Сварить борщ стало в полтора раза дороже, многое подорожало вдвое:
«Когда нет воздушной тревоги – нормально, а когда есть – никогда не знаешь, куда может попасть ракета, ее собьют – и осколки могут упасть куда угодно. В первые дни угнетали блокпосты на улицах, но потом я к ним привык, да и их стало меньше. Количество людей в городе заметно уменьшилось, из трафика на дорогах видно, что машин на улицах меньше. В торговых центрах очень печально: электроэнергия экономится, поэтому свет приглушенный, и людей мало, так как у них изменились потребности, у многих даже снизились до базовых. Впрочем, заказать столик в ресторане в субботу или воскресенье бывает трудно».
– А как вы себе представляете город, когда Украина победит?
Пауза.
– Когда будет победа, город взорвется. Все фейерверки, которые не продались в магазинах, будут в небе. Я буду ездить по городу и кричать, просто срывать горло.
Мне жаль, что я могу передать ответ Игоря только письменно.
***
Самый очевидный военный реквизит – ежи. Киев полон сдвинутых на задворки противотанковых ежей. И заброшенных, обтянутых маскировочными сетями блокпостов. И не заброшенных тоже – можно бесконечно упираться в них, руководствуясь гугл-картой, пока не вызовешь такси и таксист не найдет дорогу за тебя. Такси до блокпоста вызывать нельзя. Городские памятники запечатаны мехами, только памятник Щорсу стоит голый – киевляне, кажется, не против, чтобы в него попала ракета.
«Я сразу понял, что они не смогут уничтожить Киев. Ракет хоть и много, но не настолько, чтобы сделать городу какой-то большой ущерб, – Ярослав Пидгора-Гвяздовский – киевлянин в третьем поколении сейчас служит в теробороне, и ему не нравится, что он здесь, а не на реальной войне. – Меня больше ужасал культурный факт. Факт обстрела одной из европейских столиц, города, которому полторы тысячи лет, и его обстреливает какая-то орда, которая приперлась в мою страну. А Европа полгода держала голову в жопе».
Когда утром 24 февраля Россия напала на Украину, Ярослав услышал взрывы, понял, что началась война, и лег поспать еще. Потом пошел в пункт постоянной дислокации сил территориальной обороны – и жизнь изменилась на 100%. Разве что Ярослав по-прежнему пишет сценарии, для которых сейчас больше материала. Сценариев ему недостаточно, и он бы лучше был на фронте, к которому готовился сначала в Центре специальной тактической подготовки, а с 2019-го – в ТрО.
У Саши на ужине мы разговариваем полночи: если задерживаешься до 23:00, комендантский час вынуждает оставаться до утра. Спрашиваю Ярослава, укладывается ли у него в голове, что происходит. Постоянно не укладывается: «Я готовился к войне, но не мог ее осознать, когда она началась. Когда видел пустые улицы, а первые месяцы улицы были абсолютно пустые, и нигде, что мне особенно запомнилось, даже собаки не лаяли. Собаки же всегда лают».
Мы разговариваем уже в момент, когда Киев вновь наполнился людьми: вернулись многие из уехавших приехали выходцы других украинских регионов. Саша не узнает большинства соседей. Магазины и кафе, на дверях которых висит сообщение, что во время воздушной тревоги они закрываются, под звуки ПВО все-таки работают. «Люди принципиально не боятся, – говорит Ярослав. – Киев обстреливается, а три с половиной миллиона человек, которые здесь живут, чувствуют себя дома, а ощущение дома… ну, ты знаешь». Я знаю.
«Надо не быть параноиком. Шанс, что ракета попадет в твое здание, настолько ничтожен, что тратить большую часть дня (а в течение дня могут быть три тревоги, и длятся они два – четыре часа) на беготню и сидение в погребах – значит осудить свою жизнь на отсутствие жизни. Люди в Киеве подстроились под войну», – добавляет он.
После моего отъезда из города воздушные тревоги на некоторое время стали настолько частыми, что это в шутку назвали новой русской тактикой – выматывания тревогами. Все же часть жизни вместе с ними замирает, общественный транспорт останавливается, на встрече опаздывают, встречи срываются. Россиянам для этого достаточно поднять в воздух самолет, который может нести ракеты.
Плановые отключения электроэнергии напомнили Ярославу детство: можно зажечь свечу и просто поговорить или почитать книжку. Что хуже, на впопыхах налаженной военной базе на первых порах не было горячей воды: из-за угрозы целенаправленных обстрелов все военные штабы спешно переместились на альтернативные площадки, в случае Ярослава – сначала в административное здание, а потом в недостроенную многоэтажку. Впоследствии вода, конечно, появилась, как и проблемы со здоровьем, а последние несколько месяцев Ярославу даже можно приходить домой на ночь.
«У меня были понятные планы на пять лет, и они полностью нивелированы. Очень неприятно так менять жизнь, выбрасывать в мусорку или по крайней мере запихивать в угол свои планы, желания и идеи. Но это время не потеряно: за год полномасштабной войны мне выпали чрезвычайные моменты, я воплощу их в сценариях. И очень много моментов, которые в сценарии не попадут», – говорит Пидгора-Гвяздовский.
Ярослав все еще хочет на реальную войну. Перебои со светом остались в зиме, сейчас все работает стабильно, тактика замучать воздушными тревогами пока приостановилась, комендантский час сузился и продолжается с полуночи до пяти утра.
Теперь точно – перезимовали.
Ирена Котелович /MM belsat.eu